— Подумать только, круглоухий отыскал меч Зералина! — воскликнул он. — Это невозможно, но это так!

— Неважно, кто его нашел, — я вложил клинок в ножны. — Он найден, а это главное.

— Ты совершил великое дело, воин, — эльф поклонился мне. — Добро пожаловать на наш корабль!

— Надо отправляться немедленно, пока отлив не начался, — сказала Элика.

— Да, — ответил я и направился к Домашу, Ганелю и Джарему, которые стояли чуть поодаль, рядом с нашими конями.

— Я хочу поговорить с вами, господа, — сказал я, чувствуя волнение. — Прошу, не перебивайте меня, потому что мне и так трудно говорить. Я благодарен вам за все, что вы для меня сделали. Я ваш вечный должник. Но то, что случилось вчера и сегодня, все меняет. Я принял решение отправляться к виари. Этот меч принадлежит им. То, что я совершу, возможно, сделает меня врагом империи. Я стану изменником и клятвопреступником. Однако выбора у меня нет. До сих пор вы были мне верными друзьями, спутниками и помощниками. Я от всего сердца благодарю вас. Я не зову вас с собой, потому что вы не обязаны принимать мой выбор. Я освобождаю вас от всех обязательств и клятв по отношению ко мне. Вы продолжите свой путь, а я свой. Вы благородные и честные люди, и я прошу Матерь быть милостивой к вам. Прощайте, и не поминайте меня лихом!

— Прощайте? — Домаш хлопнул себя ладонями по ляжкам от избытка чувств. — Ну, уж нет! Я вольный человек и иду куда хочу. Не служил я королям и королишкам, не было надо мной ничьей власти. Только сердце мое мне указ, а оно иные слова мне шепчет, нежели те, что ты сейчас изрек. Мы с тобой, добрый мой собрат рыцарь, претерпели столько, что старикам-сказителям не на один вечер в кабаке достанет рассказывать! И после всего я брошу тебя? Да никогда, покрой меня короста! Коли такой танец у нас вытанцовывается, вот тебе мое слово — я с тобой до конца! Ты мой друг, шевалье Эвальд, боевой товарищ, с коим мы не в одном бою спина к спине мечи тупили, а друзей бросает в трудный час только шваль распоследняя, пес бесчестный и бессовестный! — Роздолец вытащил меч, воткнул его в песок и с жаром провозгласил: — Клянусь Матерью Пресветлой и своим добрым именем, что не брошу своего товарища, и небо мне свидетель. А коли откажешься от моей дружбы, великую обиду мне нанесешь, шевалье, и Матерь тебя за то накажет, что доброго друга оттолкнул!

— Милорд, — Джарем, казалось, вот-вот расплачется. — Я с вами. Не гоните, прошу вас!

— Вы неверно судите о людях, милорд, — в свою очередь заговорил Ганель. — Понятно, вы молоды и категоричны, и не понимаете, что наши судьбы связаны вместе не только нашим желанием, но и судьбой. Конечно, я не воин и не смогу быть вам полезен в бою, но мои знания могут вам пригодиться, и посему возьмите меня с собой. Вы же не хотите, чтобы я бродяжничал без всякой цели?

— Разве вы не понимаете, что я… что мы, возможно, не сможем вернуться на эту землю никогда? — Я старался быть сильным, но с трудом сдерживал слезы, так растрогали меня слова моих друзей.

— Велика ли беда? — беззаботно ответил Домаш. — С хорошим другом и полной чашей везде родина. Ну что, берешь меня с собой?

Я не смог ответить, только кивнул. Роздолец тут же рыкнул медведем, обнял меня и так сдавил в своих стальных объятиях, что у меня дыхание перехватило.

— Простились? — спросила подошедшая Элика.

— Мы следуем за шевалье, — с поклоном ответил Ганель.

— Еще раз убеждаюсь, что не все саларды дерьмо, — произнесла Элика. — Тогда не будем терять времени. Надеюсь, на корабле найдется достаточно места для нас и для наших лошадей.

Темнота и сгустившийся туман давно скрыли с глаз удаляющийся берег, а я все стою на корме «Белой розы» и смотрю в его сторону.

Итак, еще одно испытание пройдено, еще одна высота достигнута. Меч Зералина у меня. И я больше всего рад тому, что мои товарищи остались со мной, согласились идти одной дорогой. Ловлю себя на мысли, что мне немного жаль Субботу — да, симпатии он ко мне не испытывал, но был другом сэра Роберта и отличным воином — и погиб так нелепо и бесславно.

По словам Элики, капитан «Белой розы» Рувель Асмин сообщил, что приказ дуайенов об общем сборе получен всеми капитанами виари, и поэтому корабль, как и все остальные суда, разбросанные по Туманному морю, идет к острову Мьюр — тому самому месту, где в день Остара состоится Совет домов. И я наконец-то смогу встретиться с Домино…

Однако я все равно испытываю страх и ничего не могу с собой поделать.

Снова, как тогда, на пути в Фор-Авек из Агерри, я думаю о том, что скоро мы будем вместе, милая моя, любимая Домино. Мой свет, мое сокровище, моя любовь. Я знаю, что хочу этой встречи, и что ты тоже ее ждешь. Но есть нечто, что не дает мне покоя.

Это связано с вещицей, которая висит у меня на шее вместе с фламенант-медальоном и старинной, потертой, испещренной неведомыми письменами, обрезанной на треть серебряной монетой, которая привела к смерти сэра Роберта и с которой связана самая зловещая тайна этого мира — загадка возрожденного Зверя. Флакон с Последним поцелуем. Я очень надеюсь, что мне не придется использовать его содержимое. Что страшное проклятие, о котором меня предупреждали, не одолеет нашей любви.

И эту надежду у меня никто и никогда не отнимет.

Часть пятая. Остров Мьюр, Эшевен, Рейвенор

1. Цветок кардалы

Для меня, как и для любого человека — саларда на языке Морского Народа, — Мьюр всего лишь небольшой лесистый остров посреди Туманного моря к югу от Марвентского архипелага. Необитаемый клочок земли площадью около ста шестидесяти квадратных миль.

Для виари Мьюр — священное место, своего рода центр мироздания в их мифологии, последний осколок легендарной прародины виари, огромного континента, который некогда лежал к западу от имперских земель. Легенда времен сухопутных царств гласит, что в начале времен, когда Небо и Земля были еще единым целым, на этом континенте жил великий дракон, прародитель жизни. Желая населить созданный им мир разумными существами, способными внимать его словам и осуществлять его планы, он разорвал пополам свое сердце, и из половин его создал первых виари, мужчину и женщину, чтобы соединялись они в любви, как две половины одного целого, и породили народ, который наследовал бы Аэрдвиарн. В незапамятные времена случилось это, и позже огонь и вода уничтожили древнюю Землю Драконов — а народ, рожденный из сердца дракона, покинул погибающую родину и создал свое великое царство на землях к востоку и северу.

Когда-то, в эпоху Нашествия, именно Мьюр стал последней сушей, на которой виари пытались создать свое королевство, но прошло несколько столетий, и корсары Суль изгнали их отсюда. Колонии виари на Мьюре были сожжены, а руины их заросли лесами. С тех пор Морской Народ не делал попыток обосноваться здесь. Элика объяснила это тем, что время исполнений пророчеств о возрождении Аэрдвиарна еще не пришло.

— Странные вы, — сказал я, выслушав ее. — Причем тут пророчества? Ведь остров необитаем, как я понял. Что же вам мешает там обосноваться?

— Память о том, что некогда случилось тут, — ответила эльфка. — И понимание, что корсары не дадут нам спокойно жить.

— Вы боитесь Суль. Я это давно понял.

— Мы слишком хорошо осознаем последствия войны с Суль. Мы не боимся потерять наши жизни, Эвальд. Гораздо страшнее утратить живую душу моего народа.

— Это все слова, Элика. Неужели вы никогда не пытались освободиться от сулийского гнета?

— Пытались, и не раз. Но всякий раз это заканчивалось трагически. Потеряв свою родину, мы утратили магическую мощь, наше главное оружие. Сегодня магический дар у виари редкость. Сулийцы знают об этом, потому и забирают наших арас, наших Одаренных.

— Но ведь ты и Кара…

— Нам просто повезло, как и твоей Брианни. Наши с Карой судьбы исключение. Сложись все по-другому, и мы стали бы рабынями сулийцев.