Двое, сидящие через лавку от Тулаги с Хаханой, закричали от боли, а находящийся позади них молодой белокожий потерял сознание и свалился под весло. Из трюма позади Качупуки, который задышал громко и сипло, на всю галеру, выбрался полуголый островитянин с ведром. Лен Алоа кивнул, и они вылили на юнца ледяную воду – брызги долетели до Тулаги с краснокожим.

– Хы-ы… – Улыбаясь, беспрерывно кивая пленникам, облизываясь и щурясь, Качупука медленно пошел между рядами, волоча за собой плеть, с которой на доски текла кровь. Юнец пришел в себя, стеная и звеня цепями, начал забираться обратно на лавку. Сидящий рядом с ним молчал, не пытался помочь соседу.

– Ну что же! – воскликнул капитан рабской галеры, засовывая большие пальцы за широкий ремень, которым были подпоясаны его штаны, и покачиваясь с носков на пятки и обратно. – Бей барабан! Теперь – плывем в бездну!

– Я не понимаю, где мы, – тихо сказал Тулага к вечеру следующего дня, но краснокожий в ответ лишь пожал плечами.

Они плыли по извилистой реке через какие-то земли. Несколько раз Гана украдкой глядел в узкую щель, которая оставалась между цевьем весла и краем круглого отверстия в борту. Он мало что мог разобрать: то мерещились гигантские деревья, то какие-то уродливые движущиеся силуэты, а то снаружи что-то бесшумно и очень быстро пролетало… Гане пришло в голову, что, пока они сидели в трюме, дорингер тайным путем миновал Орбитиум и теперь они находятся снаружи – в сказочном мглистом пространстве, том самом, куда, как говорилось в легендах тхайцев, попадает душа человека во время сна.

Днем, в самую жару, Лен Алоа позволил матросу на корме ненадолго отложить палочки, при помощи которых тот извлекал громкие ритмичные звуки из небольшого барабана, а рабам – убрать руки с весел. Трое туземцев обнесли всех тепловатой подтухшей водой, затем гребцам дали возможность немного поспать. Качупука разбудил их, гыкая, ухмыляясь, бессмысленно скаля крупные белые зубы и ударяя плеткой по голым спинам.

Они все плыли и плыли. Команда эфироплана, как постепенно выяснилось, состояла из полутора десятка людей, не считая капитана и его брата. Над головами рабов тянулись неширокие полки, выше были отверстия, и матросы либо дежурили вдоль бортов и на корме с пистолетами в руках, либо отдыхали в трюме. Великан, возвышаясь позади, будто статуя из темно-синего дерева, правил, сжимая конец рулевого весла, наклонно уходящего в облака сквозь широкий клюз. Иногда какой-нибудь матрос заменял его, и тогда Качупука то прохаживался между лавками, то сидел у кормы под узким навесом из выцветшей ткани. Тулага уже понял, что это не имаджин, а уроженец Суладара – просто кожа его была темнее, чем у большинства островитян.

Во второй половине дня Лен Алоа расположился на носовом помосте с длинноствольным огнестрелом на коленях и подзорной трубой в руках. На его шее и руках посверкивали в лучах, проникающих через носовое отверстие, кольца, цепочки и браслеты. На некоторых были алмазы необычного бледно-рыжего оттенка. Капитан иногда поглядывал на рабов и отпускал шуточки неестественно радостным голосом, но чаще смотрел наружу, вперед по курсу или на невидимые гребцам берега. С приближением вечера метис начал тревожиться, все чаще поднимался с плетеного стула, на котором восседал, хватался то за трубу, то за ружье – выставлял его за борт и водил стволом из стороны в сторону.

Несмотря ни на что, ночь прошла без приключений. На рассвете измученных рабов накормили холодной похлебкой – при этом Лен Алоа не преминул заметить, что позже они отработают каждый комок недоваренного теста, который сожрали на его галере, – а затем позволили им немного поспать.

Вскоре вновь зазвучал барабан, и они поплыли дальше. Уже давно температура воздуха неуклонно понижалась, а теперь вдруг пошел снег. Крупные редкие хлопья стали влетать через отверстие над носовым помостом, и один из матросов по приказу Лен Алоа принес ему длиннополую шерстяную куртку.

Снегопад быстро закончился, вновь потеплело. Туман стал рассеиваться, за носовым отверстием проступили очертания чего-то массивного и темного. Уже долгое время капитан не отдавал никаких приказов рулевому: эфирный поток здесь стал прямым. А еще Гане казалось, что они плывут быстрее, чем раньше.

Теперь снаружи доносился почти непрерывный шелест. Капитан махнул рукой, и барабанщик отложил свои палки. Двое матросов открыли круглый люк, через который рабов ввели сюда, осторожно выглянули, после чего один прыгнул наружу. Донесся голос, звук быстрых шагов… и судно дрогнуло всем корпусом, когда его борт ударился обо что-то.

Под дулами огнестрелов гребцов отковали от весел, хотя ножные цепи снимать не стали, и по трапу вывели на каменный берег. Он тянулся вдоль склона широкой расселины, становившейся туннелем, в конце которого виднелось небо. Облачная речка текла по нему.

Над потоком расселину перегораживали ворота, вниз от них шла решетка из зазубренных клинков, погруженных в бурлящий эфирный пух. Узкий левый берег речки был перекрыт железной калиткой в тяжелой раме. Из створки торчали наконечники разной длины и клинки без рукоятей, тупыми концами впаянные в металл, не позволяющие незваным гостям приблизиться вплотную; выше были узкие окошки, забранные решетчатыми ставнями.

Захваченной с галеры палкой Качупука несколько раз ударил в калитку, после чего за решетчатым окошком появилось лицо. Когда Лен Алоа злым нетерпеливым голосом выкрикнул приказ, калитка распахнулась, и рослый туземец впустил приплывших на эфироплане внутрь. Вскоре при помощи рычагов ворота над речкой были открыты, галеру втянули дальше и поставили на привязь возле деревянного настила. Туннель позади ворот расширялся, сбоку стояли хижина, где жили пятеро стражников, и сарай, из которого доносилось хрюканье.

Калитку с воротами закрыли, задвинули массивные засовы. Рабов выстроили в ряд позади домика, где туннель вновь становился уже: там в пяти локтях над стремительно несущимся потоком тянулся каменный карниз. Трое туземцев из команды галеры пошли впереди вместе с Лен Алоа, еще двое и Качупука – сзади. Туннель оказался длинным, треугольный кусочек голубого неба медленно приближался. Теплый ветер дул навстречу, облака шелестели под ногами, звук шагов сопровождало короткое эхо. Спереди стал доноситься низкий мощный гул.

– Быстрее, быстрее! – кричал Лен Алоа, оглядываясь и потрясая ружьем. Зрачки у него были неестественно большими, как мелкие монеты; он беспрерывно двигал челюстями, жевал, причмокивал, то и дело сплевывал красную от сока пьяной пальмы слюну. – Вскоре вы познакомитесь с эвтанза ампутира хозяином Врат, единственного пути в Нижние Земли!

Дневной свет становился все ярче, и наконец они достигли выхода. Раздались изумленные восклицания, один из рабов что-то пробормотал, другой, побледнев, отшатнулся. Пленники оказались над окруженной горами круглой долиной, расположенной далеко внизу – гораздо ниже уровня земель, через которые текла река. Здесь она превращалась в облакопад. Исходя пуховым маревом, поток падал из треугольного отверстия вдоль отвесного склона, чтобы стать озером, покрытым белоснежной эфирной накипью. В ясном чистом воздухе виднелись растущая за озером роща и проглядывающие между пальмовыми кронами крыши хижин. Формой долина напоминала воронку с пологими скатами, по каемке окруженную вертикальной каменной стеной.

В центре долины зиял огороженный высоким палисадом темный провал, ведущий словно ко дну мира, в невообразимую глубину под твердью и облачным океаном. Над провалом поднимался едва заметный размытый столб грязно-желтого света.

Глава 7

От расселины они спустились по узкой лестнице с неровными ступенями, вырубленными в камне. После, слыша ровный гул облакопада сзади, долго шли по берегу облачного озера, мимо двух небольших рощ и засаженного поля, мимо болотца и вырубки. Дальше стояли хозяйственные постройки, пара небольших сараев, амбар, загон со скотом. Все это располагалось вокруг той окруженной палисадом границы, где земля будто загибалась, поначалу полого, а после почти отвесно уходя вниз.