– Не люблю тайны, – пробормотал Хейдин и начал одеваться.

На улице было еще темно, серые облака плотно закрыли небо, мороз щипал лицо, порывами налетал пронизывающий ветер. До соседнего дома было не больше пятидесяти футов, но Хейдин успел продрогнуть, пока добежал до калитки и вошел во двор. Он успел заметить огонек в окне – хозяева не спали. На этот раз дверь ему открыла не хозяйка, а ее муж, невзрачный мужик с красными подслеповатыми глазами.

– Липка здесь? – Хейдин, не дожидаясь ответа, шаганул в сени. Мужик поспешил за гостем, что-то бормоча неразборчиво. Хейдин не слушал его.

Липка и хозяйка были в горнице – стояли у лавки. А на лавке лежал Зарята, укрытый лоскутным одеялом. Мальчик спал, только в этом сне было что-то неестественное. И Хейдин понял, что случилась беда.

– Ну зачем ты пришел? – шепнула ему Липка.

– Что с мальчиком?

– Не просыпается. Вчера почти весь день проспал и всю ночь. Хозяйка стала его будить, а он не просыпается, даже не шевелится.

– Мы ведь ничего ему не делали, ничем не обидели! – запричитала хозяйка, обхватив лицо ладонями. – Ой, что же это делается-то!

– Ничего, все будет хорошо, – успокоила ее Липка. – Это с испуга может быть. Испуг ему солью, он и поправится. Мы его домой заберем.

– Я его возьму, – Хейдин подхватил Заряту на руки и поразился легкости, почти невесомости мальчика. – Спасибо вам за заботу, за присмотр.

Он не стал дожидаться поклонов и славословий в свой адрес, поспешил выйти из душной избы. Прижимая Заряту к себе, Хейдин принес его домой, уложил на кровать, затем принялся разжигать печь. Дрова никак не хотели разгораться.

– Дай мне, – Липка быстро и умело разожгла бересту, растопила печь. – Ты бы еще дров наколол.

Хейдин наколол много дров. Он рубил их, пока рука не онемела и не разболелась спина. Когда он вернулся в дом, в горнице уже было тепло. Зарята лежал на кровати, укрытый одеялом, и Липка раскладывала на лавке какие-то предметы среди которых Хейдин заметил куски воска, пучки трав, видимо обладающих тайной силой, и еще что-то, вовсе непонятное Хейдину. Из горшка в жерле печи, полного горячих углей, торчала рукоять ножа.

– Что с ним, Липка?

– Не знаю. Мамка бы распознала, а я… Вроде на припадок похоже.

– Ты знаешь, как ему помочь?

– Пробую.

Хейдин внезапно вспомнил про каролит. С того момента, как он оказался в этом мире, перстень постоянно был на его пальце, и ортландец совсем забыл о нем. Он и сам уже не мог отличить, что является проявлением каролитовой магии, а что нет. Липка не обращала на него внимания – она была поглощена своими снадобьями. Хейдин осторожно взял руку мальчика в свою. Рука Заряты была горячей, словно у мальчика был жар.

Хейдин начал сосредоточивать свои мысли на уже знакомых ему образах. Он попытался во всех подробностях припомнить разговор с Зарятой прошлой ночью. Непонятно почему, но разговор этот вспоминался плохо, мысли все время мешались, сбивались, теряли связь друг с другом. А потом в сознание Хейдина вдруг вошел образ, совершенно не связанный с мальчиком.

Хейдин увидел грифа. Эти птицы всегда вызывали у него отвращение. Когда-то ортландец повидал их немало. Появление грифа в небе всегда было дурным знаком; эта птица словно предчувствовала чью-то смерть. А этот гриф и вовсе был особенный. Будто кто-то глянул на Хейдина янтарными глазами мерзкой птицы, и это был взгляд существа, с которым лучше не встречаться никому и никогда От этого взгляда Хейдина пробрал озноб.

Рука Заряты стала нестерпимо горячей. Хейдин с тревогой посмотрел на лицо ребенка, но оно было спокойным, только веки чуть подергивались, будто Зарята видел сон. Хейдин пощупал лоб мальчика – он был такой же горячий, как и рука. Кроме того, ортландцу показалось, что рубцы от ожогов, изуродовавших лицо мальчика, стали тверже.

Борясь с тревогой, он снова попытался сосредоточиться. Взгляд его был прикован к лицу Заряты, мысли были о мальчике, рука касалась запястья ребенка.

– Зарята! – мысленно позвал Хейдин. – Зарята, ответь, что с тобой?

Гриф. Черные крылья закрыли на миг солнце, потом птица исчезла. Хейдин явственно услышал топот копыт. Кто-то едет сюда. Друг или враг?

– Зарята, ты меня слышишь?

Ему вдруг показалось, что из-под век мальчика сверкнула ослепительная зеленая искра, совсем такая же, как свечение каролитового перстня.

Мальчик не отвечал. Неестественный сон был слишком глубок.

– Это не просто испуг, – прошептал Хейдин.

– Что ты говоришь, душа моя? – спросила Липка.

– С ним что-то происходит.

– Он умирает? – Липка испуганно посмотрела на Хейдина. – Ты думаешь, он умирает? Да?

– Я не знаю.

– Ты должен знать. Он ведь из твоего мира, я знаю. И ты пришел сюда за ним.

– Я не знаю, что с ним творится. И я вижу грифа. Большую черную птицу. Этот гриф видит нас.

– Ты пугаешь меня?

– Ничего не бойся, – Хейдин обнял Липку, поцеловал в губы. – Пока я жив, я смогу защитить и тебя, и его.

– Ты сейчас пытаешься вернуть ему сознание?

– Я пытаюсь понять, что происходит.

В сознании Хейдина опять ярко промелькнул образ грифа. А потом Хейдину стало страшно. Во рту пересохло, ноги вдруг ослабели. Потому что гриф опять посмотрел прямо на него. И этот взгляд не был взглядом птицы.

– Зарята! – позвал Хейдин. – Что это все значит?

Ночь. Ветер. Обрывки облаков несет над землей вместе с клубами снега. И ужас, который летит на черных крыльях вместе с тучами. Белое и черное. Белый снег и черные тучи. Белый конь и черный гриф в небе. Черный всадник с белым лицом.

– Нет! Нееееет!!!

– Хейдин! Что ты, Хейдин? Что с тобой? Ты увидел что-то?

Ортландец очнулся. Кошмар исчез. Зарята мирно спал, и каролит в перстне больше не светился.

– Я понял, Липка. Это не сон. Мальчик пытается спрятаться.

– Я не понимаю, любый мой. От кого он прячется? Почему?

– Ему угрожает опасность. Нам надо немедленно бежать отсюда.

– Бежать? – Липка провела рукой по щеке Хейдина. – А на кого я хозяйство оставлю? Может, тебе померещилось просто?

– Нет. Тебе можно остаться тут. Опасность грозит Заряте. может быть, мне. Я увезу его в безопасное место.

– А где оно, такое место?

– Проклятье, ты права! – Хейдин стиснул кулаки так, что хрустнули суставы пальцев. – Почему Медж мне ничего не сказал? Я не знаю, как ему помочь.

– Не волнуйся. Ты слишком много вчера пережил. Это просто болезнь. Я вылечу Заряту.

– Хотел бы я тебе верить.

– Я женщина, – Липка сверкнула глазами, – а женщины обладают великой властью.

– Ты самая лучшая женщина из всех, – Хейдин подкрепил свои слова долгим поцелуем.

– Ты защитил меня, сокол мой. Защитишь и его!

– Защищу, моя соколица.

Липка вернулась к своим травам. Хейдин посмотрел на Заряту, еще раз попробовал мысленно поговорить с ним.

– Хотя бы скажи мне, что это за всадник! – вопрошал Хейдин. – Кто он, откуда, кто его послал? Почему ты так боишься его? Я вижу опасность, я чувствую ее, но не знаю, что мне делать. Ты молчишь, принц. Не молчи, ответь мне. Сейчас наши жизни зависят от того, что ты скажешь.

Ничего. Молчание. Потом – пустота. И странный образ; будто взгляд ребенка, смотрящего из укрытия.

– Принц, ты спрятался, так?

Я никогда не смогу больше с ним поговорить, подумал Хейдин. Я напрасно теряю время. Осталось только надеяться на то, что произойдет нечто, о чем я пока даже не подозреваю. А пока я буду делать то, для чего был послан в этот мир. Я буду защищать принца. Даже если бедняжка никогда больше не проснется. Даже если гриф уже распростер над ним свои крылья. Ведь он назвал меня своим отцом. И это уже не игра.

Глава седьмая

Метель на мгновение стихла, потом замела вновь. Руменика терпеливо ждала, когда старик даст ей знак ехать за ним, а пока куталась в шубу, пытаясь согреться. Здесь, на открытом месте, ледяной ветер был настоящей пыткой.