– Чепуха! – возразил Зарята. – Способность к трансформации дана только одному из древних народов, вилканам. Так ведь, Рекля?

– Это невежливо, называть других по фамилии, – заметил вилкан. – Лучше зови меня по имени.

– Ах, простите! – фыркнул дракон. – Я так долго был кристаллом каролита, что подрастерял все хорошие манеры.

– А как мне к тебе обращаться, великолепный дракон? – спросил Франшен Рекля тоном, в котором странно смешались ирония и уважение.

– С недавних пор у меня много имен. Я откликаюсь на все. Выбери то, которое тебе по душе.

– Я займусь ужином, – произнесла Липка, но Хейдин не дал ей встать. Девушка с упреком посмотрела на ортландца, однако Хейдин был непреклонен.

– Лежи, сестрица! – заявила Руменика. – Сегодня стряпаю я. Правда, готовлю я скверно и от моей стряпни у вас может случиться дресня, но… – тут девушка замолчала, перехватив взгляд Ратислава. – Ладно, хватит болтать! Где у нас припасы?

– Скоро ли Сейдраведд? – спросил Хейдин у дракона.

– Он почти перед вами. Вон та гора, вершина которой торчит у нас над головами, как раз возвышается в центре Сейдраведда. Там расположен главный алтарь Утренней Звезды и Деревьев, на языке сидов он называется Woerenn-Ar-Le-Eseall. Осталось пройти десятка два лиг. Думаю, завтра к полудню вы будете на месте.

– Вы? А ты что, не идешь с нами?

– Я как раз размышлял над этим вопросом, – дракон склонил голову набок. – От меня вам будет мало проку. Меня беспокоит Хэнш. Не нравится мне все, что там происходит. Назревает война.

– Ты хочешь вмешаться?

– Хотел бы, да не могу. Равновесие не дает мне права вмешиваться в людские распри. Я и так нарушил все правила, когда заставил волахов восстать. Это по моей вине армия идет на Хэнш. Наверное, не следовало поддаваться эмоциям.

– О чем это ты?

– Я разве не рассказывал? – Зарята вкратце сообщил Хейдину о том, что случилось в Венадуре. Ортландец слушал внимательно, не перебивал. Наконец дракон замолчал и тут заметил, что его слушает уже не только Хейдин, но и все остальные. – Если честно, я не жалею о том, что сделал. Но это было против правил.

– Ужасно! – покачала головой Руменика. – Даже младенцев? Да этого заиметого императора на части порвать мало!

– Это не просто убийство ни в чем неповинных людей, – задумчиво сказал Франшен Рекля. – Это жертвоприношение, клянусь серебряной пулей.

– О чем это ты, приятель? – поинтересовался Хейдин.

– Я просто вспомнил некоторые книги по магии. Там сказано, что демоны Тьмы требуют человеческой крови. Такие массовые убийства призваны высвободить большое количество того, что является пищей черных сущностей – боли, ужаса, страдания, горя. Человеческая боль питает их Силу. Сомневаюсь, что это нужно самому императору. Он, скорее всего, даже не подозревает, что им крутят как хотят. Война, которую он затеял, или, что вернее всего, кто-то затеял от его имени, нужна для того же, что и убийства сектантов.

– Весьма верное замечание, – неожиданно согласился дракон. – Я тогда почувствовал, что за всем этим ужасом что-то скрывается, потому и вмешался.

– Так ты не можешь вмешиваться в людские распри? – Хейдин посмотрел на Заряту. – Но объясни, как же тогда ты вступил в бой с монголами? Там ведь никакой магии и в помине не было.

– Все просто, папа, я был в чужом мире. Там не действуют законы равновесия. А здесь я обязан их соблюдать.

– Теперь понятно, – Хейдин заметил, что Липка пытается встать с войлока, поспешил к ней, помог дойти до юрты. Липка вырывалась, пыталась спорить, ортландец не пускал ее, удерживая хоть и ласково, но крепко. Руменика, расседлывая Габара, с улыбкой смотрела на эту сцену.

– Ратислав! – вдруг негромко позвала она.

Русич вздрогнул, отложил лук, чисткой и смазкой которого занимался за мгновение до того, подошел к девушке. Руменика выдержала паузу, а потом спросила;

– Как ты думаешь, Хейдин и Липка – хорошая пара?

– Не знаю, – смутился Ратислав. – Может быть, и хорошая. А чего ты спрашиваешь?

– Смотрю я на них и завидую Липке, – сказала Руменика. – Вот ты бы стал так за мной ходить, случись что?

– Знамо дело, стал бы. А то ты не знаешь!

– Из жалости, конечно?

– Почему из жалости? – Ратислав запнулся, ибо то, что он хотел сказать в следующую секунду, показалось ему чересчур уж смелым. Он подумал в смятении, что не время еще говорить такие слова. – Стал бы, и все тут.

– Ты ведь другое хотел сказать, так? – улыбнулась Руменика, будто угадав его мысли.

– Ну что ты пытаешь меня? – Ратислав окончательно смешался. – Чего звала-то?

– А просто так, поболтать захотелось. Ступай, лелей свой лук дальше. Будешь так его гладить, он от тебя в конце концов детей родит.

– Ой, что говоришь-то! – Ратислав махнул рукой, поплелся к костру. Руменика вздохнула. Ратислав так и не сказал ей того, что она хотела услышать. Она опять осталась в одиночестве. У юрты дракон и мастер Рекля громко обсуждали какие-то вопросы, связанные с тонкостями магии. Вздохнув еще раз, лаэданка взяла ведро и пошла к реке. Ей, наследной принцессе Лаэды, еще предстояло обтереть коня, а потом заняться ужином для всей честной компании.

К утру Липка заботами Заряты и мастера Рекли чувствовала себя намного лучше. Жар прошел, хотя кашель, казалось, стал еще злее, да еще и сильная слабость прибавилась. Но Липка заявила, что дорога для нее – лучшее лечение. Мудреные микстуры мастера Рекли она отказалась пить, сославшись на то, что пока все у нее в порядке, и напрасно вилкан ее уговаривал не отказываться от лекарства. После легкого завтрака тронулись в путь, к горе, вершина которой торчала над лесом. Зарята парил над отрядом на такой высоте, что снизу казался просто точкой в небе.

Хейдин с утра был мрачен и неразговорчив. Возможно, его расстроила болезнь Липки, а может быть, он опасался возможных каверз со стороны сидов. Он слишком хорошо запомнил, как они с покойным Меджем Маджари подверглись у Фон-карского замка нападению каний. Возможно, именно сейчас эти злобные твари уже наблюдают за их движением по дороге и только ждут, когда их спустят с поводка. Однако мастер Рекля, который от самого Фора умудрялся все время оказываться у правого стремени Хейдина, беззаботно шагал вперед, что-то мурлыча себе под нос и останавливаясь для того, чтобы сорвать и рассмотреть какой-нибудь цветок у дороги или ветку с дерева. Хейдин слышал, что у вилканов отменное чутье. Значит ли это, что Франшен Рекля не чувствует близости каний или других тварей, созданных колдовством сидов? Или же Первый Народ настолько изощрен в магии, что способен обмануть всех своими магическими иллюзиями – даже вилкана, даже дракона?

Дорога шла по невысокому всхолмью, заросшему вереском, низкорослым кустарником и небольшими лиственными рощами. Помня о словах Заряты, Хейдин вел отряд к горе, у подножия которой в туманной дымке угадывался священный лес сидов. Даже на таком удалении – а до леса было еще не меньше десяти лиг, – можно было представить, насколько огромен этот лес. И у ортландца появилось чувство тревога; Сейдраведд может оказаться западней, в который им позволено будет войти, но вот выйти… Зарята им в лесной чаще не помощник. Франшен Рекля будто угадал его мысли.

– Сомневаешься, стоит ли ехать вперед, месть-ер рыцарь? – спросил вилкан. – Не беспокойся, я вас выведу из чащи.

– У тебя очень много талантов, мастер Рекля.

– Не сказать, чтобы много, но кое-какие есть. Сиды – могущественные волшебники, но даже их магию можно нейтрализовать. Для этого нужны лишь кое-какие приспособления, терпение и вот это, – и мастер Рекля постучал себя пальцем по голове.

Хейдин усмехнулся.

– Мне повезло с попутчиками, клянусь священной рощей Тарнана! – произнес он. – Сплошь мастера на все руки. И как же ты найдешь дорогу из леса, если сиды постараются сбить нас с пути?

– Обыкновенно, и даже без особого колдовства. Просто помечу деревья на дороге.