Вечерние трапезы в доме тетушки Оболенской превращались в некие ритуалы. Будучи настоящей аристократкой, да еще и помешанной на старых традициях, княжна считала недопустимым принимать пищу в спешке.
Маргарите и Вальке пришлось менять свои привычки. Никакого овощного салатика, второпях проглоченного у телевизора в процессе coзерцания выпуска новостей (именно это Маргоша считала совершенно замечательным ужином), теперь позволить себе было невозможно. А уж открыть банку консервов и выковыривать ее содержимое ножом (Валька всегда полагала, что именно такой способ употребления делает консервы в два раза вкуснее) – о, об этом вообще не могло быть и речи!
Три дамы чинно восседали у необъятного стола. Среди зажженных свечей в массивных канделябрах, ваз с цветами и разнообразных затейливых предметов сервировки из фарфора и серебра совершенно терялись мизерные порции изысканных блюд. Дворецкий гордо вышагивал с подносом в руках, обнося дам очередным кулинарным шедевром.
– Что это, братец? – спрашивала Валька, недоверчиво поводя над шедевром носом.
– Фрикасе, мадемуазель. Весьма недурное, – сдержанно ответствовал дворецкий. – Извольте отведать.
– Ладно, клади. Отведаем, так и быть.
Отковырнув изрядный комочек означенного блюда, Валька «снимала пробу» и бурчала с набитым ртом:
– Да, не самый плохой ужин, едала я и большую гадость. Но если учесть усилия, потраченные на приготовление и сервировку вашего фрикасе… Нерационально! Практически любая другая еда может оказаться не менее вкусной – банку консервов открыть, сальца с черным хлебушком нарубить и помидорок с чесночком добавить, так лучшего и не надо. Пища богов!
Тетушка, которой по-прежнему сильно не нравились Валькины манеры, поджимала губы. Но однажды возложенный на себя долг гостеприимства она соблюдала свято и ни разу не позволила себе сделать валькирии даже самого незначительного замечания.
Только когда Валька покидала столовую, княжна, поджав губы, шептала ей вслед:
– Экое плебейство!
Вечером, припав в людской к телевизору, Валька, одновременно с просмотром спортивного канала терзала дворецкого бестактными вопросами:
– Слышь, братец, а твоя хозяйка всегда одними фрикасе и галантинами питается? Яишенку с колбаской, к примеру, зажарить или картошечки в мундирках наварить – такого у вас не бывает?
– Госпожа предпочитает диетическую пищу, – сдержанно отвечал дворецкий. – А яичницу, тем более с жирной колбасой, строго говоря, здоровой пищей признать нельзя. Сейчас меню и так не совсем ординарное, поскольку составляется с учетом того, что в доме пребывают почетные гостьи – в вашем лице, мадемуазель, и в лице госпожи Маргариты особенно. А обыкновенно у княжны удивительно простые вкусы. Госпожа всегда отличалась аскетизмом. И если судить по тому, сколько ей довелось пережить, я бы взял на себя смелость отнести ее к стоикам.
– Ой, аскеты и стоики – это не те люди, в гостях у которых чувствуешь себя уютно. У них на лицах написано – мы хлебнули горюшка; хлебните и вы! Я предпочитаю эпикурейцев. Эпикурейцы – славные ребята. Не чуждаются житейских радостей, напротив, так и тянутся к ним. По крайней мере, любят выпить и закусить…
Дворецкий оглянулся и заговорщицки подмигнул Вальке:
– Я хоть и не эпикуреец и тем более – не циник, но рюмочку-другую с доброй закуской предложить вам могу. Надеюсь, вы хорошо переносите спиртное, мадемуазель, и остаетесь в границах благопристойности даже после некоторых излишеств?
Валька чрезвычайно оживилась:
– О, я после некоторых излишеств становлюсь такой милашкой! Ты, брат, меня просто не узнаешь! Так что неси все, что предложил, и поскорее!
Одиссей Лаэртович снова принимал у себя своего молодого приятеля. На этот раз он заранее подготовился к непростому разговору, и речь его текла буквально рекой…
– Да, дорогой мой, я просмотрел литературу, порылся в древних рукописях и собственных воспоминаниях… Должен сказать, что дело ваше небезнадежно. Не знаю, удастся ли вам воплотить мои рекомендации на практике, но в теории… Есть несколько способов хитроумно обойти магическую защиту и справиться даже с очень сильным магом. Впрочем, вы, полагаю, и сами уверены, что такие способы есть, иначе все маги жили бы вечно и творили все, что хотели, и в этом мире был бы явный перебор колдовского произвола. Именно потому, что вы в этом смутно уверены, вы и обратились за помощью ко мне!
– Вы правы, – согласился молодой гость. – Но нельзя ли сразу перейти к делу, Одиссей Лаэртович?
– Да-да, к делу, к делу! – закивал головой Одиссей. – Итак, чтобы магическая защита чародея не дала сигнала тревоги, надо действовать так, чтобы она не распознала угрозу и не среагировала на нее. То есть никакой агрессии, никакого грубого физического воздействия, никакого враждебного колдовства. Вы должны сделать нечто приятное для этой дамы, такое, что на первый взгляд ей вовсе не вредит и что она сама воспримет благосклонно. Но при этом вдруг, неожиданно для самой себя, потеряет способность к чаротворению. Есть три известных и проверенных способа одолеть сильного мага. Назовем их для краткости – античный, европейский и восточный. С античным способом мне довелось столкнуться, так сказать, в собственной практике. Вы позволите небольшое лирическое отступление? События Троянской войны, я полагаю, вам известны? Хотя бы в общих чертах?
Гость, не одобрявший витиеватую манеру изложения и склонность перескакивать с одного на другое, свойственные Одиссею, только вздохнул. Старик бывает несносным, но без его помощи не обойтись!
– События Троянской войны мне известны, можете не напоминать, – заметил он.
– Так вот, после долгожданной победы мы, итакцы, наконец отплыли от стен Трои и с попутным ветром направились по бескрайнему морю к родным берегам. Но знаете ли, дружок, что значит эйфория победы после долгой войны? Когда ощущаешь себя непобедимым героем и готов порвать на куски каждого встречного? Едва я и мои земляки достигли земли киконов, воинственный дух взыграл в наших сердцах. Мы внезапно напали на город киконов Исмар, овладели им, разграбили и разрушили… Стоит ли говорить, что мужчин Исмара итакцы перебили, а женщин поделили между собой. Я, как человек осторожный, подозревал, что эта история выйдет нам боком, и уговаривал своих спутников смыться побыстрее, но меня, как обычно, не слушались… У нас, в Итаке, знаете ли, быть царем не так просто!
– У нас тоже, – усмехнувшись, заметил гость. – И посему наши цари уже повывелись. Вернемся к античному способу нейтрализации магии…
– Да, дорогой друг, простите мое многословие, но я приближаюсь к кульминационной части своего рассказа. М-да, исмарская история обошлась нам дорого – ведь киконы ничем перед нами не провинились, и нападать на них – это, говоря нынешним языком, был полный беспредел. Немногие уцелевшие в Исмаре парни собрали тем не менее в окрестных селениях мощное ополчение, вернулись и отомстили за все… Итакцам пришлось отступить к своим кораблям и спастись бегством. Тем конечно же, кто еще был способен спасаться – кое-кто из наших остался на земле Исмара навеки… Но наказания на этом не кончились. Зевс-громовержец послал на нас Борея, бога северного ветра. Поднялась страшная буря. Тьма окутала наши корабли. Борей сорвал паруса с мачт и швырял суда по волнам, словно щепки… И гребцы, из последних сил налегавшие на весла, не могли превозмочь стихию.
– Одиссей Лаэртович! – взмолился гость. – Я понимаю, что у вас было бурное прошлое, и сочувствую вашим проблемам, но нельзя ли вернуться к нашей теме?
– Да-да! Я подобрался к теме, друг мой, подобрался буквально вплотную. Во время бури мы сбились с пути и уже отчаялись увидеть землю, когда на десятый день на горизонте вдруг показался некий остров. Я послал трех итакцев узнать, что за люди его населяют, даже не подозревая, что наши корабли прибились к острову лотофагов [20] … Аборигены приветливо встретили моих спутников и угостили их сладкими цветами лотоса. Лотос недаром считается символом забвения. Отведав его, мои спутники забыли все – родину, близких, все свои знания и навыки… Единственной их мечтой стало назойливое желание остаться на этом острове навсегда и вкушать лотос, дарующий полное беспамятство и радостную эйфорию… Пришлось силой притащить их на корабль и там привязать к мачтам, чтобы они не сбежали обратно.