Сперва Роман решил, что промахнулся и пролетел мимо нужного объекта – такое иногда случалось, попробуй-ка при столь высокой скорости перемещения тормознуть так, чтобы попасть тютелька в тютельку.
Но очень скоро он понял, что попал именно туда, куда надо: вот Ленинградское шоссе с павильончиком троллейбусной остановки, вот старые вязы тянут черные мокрые ветви, вот забор детского садика… А блочной башни, в которой обосновался Эрик Витольдович, на месте не оказалось. Она исчезла со всеми своими жильцами, старым цвергом и его волшебным подземельем.
Там, где прежде высился огромный многоквартирный дом, теперь был внешне ничем не примечательный пустырь, который тем не менее обладал собственной отталкивающей силой. И эта сила не давала Роману ступить на землю пустыря или хотя бы приблизиться к ней…
Так, кто-то мешает мне разыскать Маргариту, подумал Лунин, усаживаясь на брошенный деревянный ящик и извлекая из складок плаща небольшую дорожную тетрадь с самыми необходимыми заклинаниями. Если узнаю, что это штучки цверга, голову оторву… Нельзя задерживать героя, спешащего на встречу с судьбой. Хотя на Эрика это непохоже – он не лишен благородства и доброты. Неужели это чары Моргана? Да, придется еще повоевать со старым пиратом!
Листая страницы с записями, Роман пытался подобрать хоть что-то подходящее к случаю, но как-то ничего не попадалось. Что и говорить, случай был «нетиповой»…
Между тем к ночи похолодало, а амуниция Романа была рассчитана на теплый климат Камелота, а вовсе не на московский морозец. Стальной шлем, застывший на холоде, оказалось трудно держать в руке, и Лунин опустил его прямо в снег у своих ног… Нагрудный панцирь, именуемый в среде рыцарей кирасой, тоже был выкован из металла и тоже доставлял мало приятного. Конечно, человеку, испившему эликсир бессмертия, глупо волноваться из-за возможных последствий воспаления легких, но как уроженец юга Роман плохо переносил холод…
Чтобы не впасть в анабиоз на почве переохлаждения, пришлось творить согревающее заклинание. Горячая волна прошла по телу, и сразу стало немного легче. Но надолго такого тепла не хватало.
И вдруг прямо перед Романом как-то из ниоткуда выскочил автомобиль на полном ходу… Похоже, водитель, который едва не сбил присевшего на безлюдном пустыре рыцаря, и сам был шокирован подобной ситуацией. И от шока сразу начал орать, взвизгнув тормозами и приоткрыв дверцу:
– Ну ты и козел, блин! Читатель! Расселся прямо на дороге и сидит, читает! Грамотный типа! Ты что, козел, не видишь, что тут выезд со двора?
– Да ты сам-то что, не видишь, что это псих? – поинтересовалась у водителя его спутница, сидевшая на пассажирском сиденье. – Он же вон в доспехах рыцарских, это по морозу-то! Из консервной банки небось смастрякал… И с мечом игрушечным. Наверное, из этих… Из толканутых, которые Толкиена обчитались… Дружков ждет, сейчас тут начнут на мечах рубиться, гоблины! Поехали, пока они тебе машину не попортили…
Роман не возразил ни слова – то, что думали водитель машины и его дама, мало волновало чародея. Важным представлялось лишь одно – «тут выезд со двора», кричали они. Стало быть, и двор, и дом на месте, надо лишь разрушить дурманящие чары…
Начертив на снегу древний символ из трех соединенных треугольников, именуемый в магии «глаз дракона», Роман произнес древнее латинское заклинание, высвобождающее силу «дракона» и разрушающее магическое наваждение:
Пелена рассеялась, безлюдный пустырь исчез, и перед Романом возник шестнадцатиэтажный дом, окна которого уютно светились в сгущающихся зимних сумерках.
Подхватив свой шлем с засыпанным снегом плюмажем и дорожную суму, Лунин бегом кинулся к подъезду… В Камелот следовало проникнуть поскорее хотя бы потому, что там всегда тепло!
Побеседовав с беоритом, Маргоша узнала много нового про племя человеко-медведей. Недаром говорят, что странствия по миру (а вернее, по мирам) расширяют кругозор.
Когда-то человеко-медведи были любимым племенем Одина, мечтавшего вывести новую породу воинов – сильных, бесстрашных, могучих и не боящихся никаких лишений. Но эти вольные дети севера не угодили чем-то Фрейе, вечно подчеркивавшей свою полную независимость перед Одином (не хватало еще, чтобы ваны безропотно покорялись асам!)… Чтобы уберечь беоритов от проклятий и мести своенравной богини, Один спрятал своих любимцев в ином мире, создав для них остров в бескрайнем океане. Зеленые равнины, высокие горы, чистые реки, плодородная земля и синее море вокруг – что еще нужно было для жизни гордого племени?
Изначально и беориты, и сам Один верили, что это лишь временное убежище, и надеялись на скорое возвращение в большой мир. Но увы, северные боги оказались смертными… Гибель богов изменила все в этом мире. Возвращать беоритов в родные места больше было некому. Да они уже и не желали этого – век проходил за веком, многие поколения человеко-медведей не знали другой родины. Лишь в смутных древних преданиях говорилось о какой-то иной прекрасной земле, где обитали предки беоритов, но в нее мало кто верил – сказки они и есть сказки…
А в иных мирах появлялись иные боги, имевшие свои виды на всю Вселенную. Однажды утром беориты, проснувшись, обнаружили на своем острове чужой город, перенесенный сюда волей неведомых им богов. Пришельцев встретили настороженно, но вступить с ними в бой не пожелали: новички были умелыми бойцами, а беориты, много веков ни с кем не воевавшие, лишь номинально считались героями и воинами. Они ушли в горы, откуда спускались редко, лишь в самых крайних случаях.
Однако жизнь на острове плечом к плечу стала непростым испытанием для двух народов, столь различных по своим традициям и взглядам, – конфликты между двумя племенами множились, стычки казались неизбежными, и беориты быстро вспомнили боевые навыки своих предков…
Однажды чужой город сам собой исчез так же внезапно, как и появился. Человеко-медведи праздновали победу. Но, как оказалось, прежде времени: славянский город вновь возник на острове со всеми своими жителями, домами, храмами, торжищами и большим морским портом. Война между двумя племенами то затухала, то возобновлялась с новой силой, и в конце концов к ней все привыкли как к естественному фактору островной жизни… Вроде как без войны невозможно, а враги, они на то и враги, чтобы их ненавидеть.
Беорф, принадлежавший к числу идейных теоретиков беоритских партизан, был пойман арконцами и посажен в острог, но сумел бежать и укрыться в сопредельном мире. И теперь патриотический долг звал его назад, на родной остров, где воцарилось непрочное перемирие и обе противоборствующие стороны страдали вялотекущей манией боеготовности…
Нельзя сказать, что подобные сведения делали путешествие в Аркону в глазах Маргариты еще более соблазнительным: она никогда не увлекалась экстремальным туризмом. Но… тем, кто желают считаться могучими магами, не пристало бегать от опасностей. Может быть, Маргарите удастся помочь двум народам понять друг друга. Это было бы первое серьезное, настоящее дело, которое начинающая чародейка могла бы занести в свой актив. Во всяком случае, именно поиск приключений говорит о том, что человек готов жить настоящей жизнью, а не прозябать за библиотечным компьютером.
Договорились так: Маргарита, использовав чары личины, помогает Беорфу изменить внешность, чтобы он мог вернуться в свой мир без риска подвергнуться немедленному аресту, а он помогает ей адаптироваться в новом для нее мире, который ему очень хорошо знаком.
Сэр Гарольд, не слишком доверявший Беорфу, настаивал на своем праве сопровождать даму в опасном путешествии. Ну что ж, его помощь тоже может оказаться нелишней.
Маргарита, обсудив все практические вопросы, отправилась к себе, чтобы поскорее уснуть, – встать надо было на рассвете. Покинуть замок Мерлина ей хотелось по возможности незаметно: в конце концов, уходить не прощаясь – в старых английских традициях, и Мерлину они должны быть близки. А возможность избежать очередной встречи с полоумной Морганой была бы большой удачей.