– Увы, рен Илиш, мой брат, как обычно, до нетактичности прямолинеен, но тем не менее более чем прав. – Мужчина удобнее перехватил поводья, сильным сжатием колен убедив животное развернуться. – До скорой встречи в замке, господа.

Он повелительно кивнул оруженосцу, и только дорога сыто зачавкала под копытами коней, выбивающими в галопе комья раскисшей глины…

– Взять их, – скомандовал Эвэгор, отбрасывая с лица мокрые, липнувшие к коже волосы. – Постарайтесь сильно не покалечить. Все трое нужны нам живыми.

Кольцо стражников вокруг повозки сдвинулось к нам, ощетинившись мечами. Поведение Верьяна вызывало недоумение: даже не пытаясь вытащить кинжалы, он совершенно спокойно, особо не торопясь, распутывал кожаный шнурок, стягивающий на затылке копну мокрых, блестящих косичек.

Успокоенный миролюбивостью наемника, блондин подъехал чуть ближе, пристально глядя на девушку:

– Поедешь со мной?

Эона, побагровев, смачно сплюнула и отвернулась, пряча злые слезы.

Рыцарь помрачнел.

– Девку ко мне! Быстро, – повелительно кивнул он двум мужчинам неподалеку и, не дожидаясь исполнения приказа, отправился за девушкой сам.

– Сопротивляйся громче! – только успела прошипеть я Эоне, прежде чем ее подхватили сильные руки Эвэгора, – та даже меч не вытащила.

Оглушительный визг пронесся над лесом: девушка, оставив боевые навыки для другой битвы, прибегла к исконно женским способам борьбы с насилием. Она лягала, кусала и царапала все, до чего могла дотянуться.

Умница.

Пока стражники глазели, как рыцарь, нещадно бранясь, пытается справиться одновременно с визжащей девушкой и занервничавшим конем, я с облегчением уронила в грязь тяжеленный вещмешок наемника и потянула из ножен Неотразимую.

Под ребрами вновь болезненно кольнуло.

– Ну-ка, парень, оружие на землю, – хрипло приказал высокий черноволосый мужчина. – Бери-ка лучше пример с наставника…

Стражник кивнул на наемника и потрясенно умолк, обратив внимание на того, кого предлагалось взять за образчик, – стоявший к нам вполоборота Верьян повергал в безотчетный ужас. Смерть, стань она сейчас с ним рядом, показалась бы всего лишь милой, безобидной бабушкой с сельскохозяйственным инструментом широкого назначения.

Кожа охотника за головами наливалась грязноватой зеленью, покрывалась узором из желтых разводов и черных пятен. Освобожденные из плена косички не рассыпались, как обычно бывает, по плечам и спине, а мягко-мягко зашевелились. Они, сплетаясь и расплетаясь между собой, заставляли напряженно вслушиваться в рождаемый их движением тихий, почти до глухоты, шелест. Взгляд невольно отмечал хаотичное шевеление, следуя за каждым изворотом, каждым движением. И, когда становилось понятным, что это не искусно сплетенные косички, а тоненькие пятнистые змейки, зачарованного взора, следящего, как они приподнимали округло-треугольные головки, раскрывали маленькие пасти и рассерженно шипели, угрожающе выдвинув крохотные зубы, было уже не оторвать.

«Получается, что он…»

По-прежнему не доставая оружия, наемник просто шагнул прочь от застывших в нелепых позах людей. В сторону вороного коня. Без капли страха, с перекошенным от ненависти лицом благородный сэр Эвэгор перебросил девушку ближайшему стражнику и замахнулся двуручником. Однако не верный меч и не собственная реакция подвели рыцаря – захрипевший красавец конь взвился в свечке, расшвыривая стоящих рядом людей и скидывая седока. Насмерть перепуганное животное скакнуло вбок и, не разбирая дороги, увлекая за собой намертво застрявшего ногой в стремени всадника, ринулось прямо в те кусты, где засели арбалетчики.

Следом запаниковала лошадь, впряженная в повозку. Опрокинув в грязь труп возничего с перерезанным горлом и стражника, не успевшего выпустить повод, животное сорвалось с места в галоп. Обозленный визг тетивы перекрыли человеческие крики, шум ломаемых веток и лошадиный хрип. Верьян досадливо увернулся от случайного болта точно от надоедливого насекомого. Тот со смачным хрустом врезался в стоящего за ним человека. И только вид брызнувшей из смертельной раны крови заставил людей очнуться.

Оцепенелые, двигающиеся чуть замедленно, будто только очнулись от глубокого сна, мужчины пытались сопротивляться, не понимая, что уже бесполезно. За ними пришла Смерть. Взмах-бросок кошмарными волосами-змеями вправо – мужчина с быстро захлебнувшимся воем покатился по обочине, пытаясь разодрать кровоточащее, распухающее лицо. Верьян крутанулся вокруг себя, задев еще двоих нападающих уже выхваченными из ножен кинжалами…

«Он…»

Долгожданное озарение снизошло вместе с острой болью, вырвавшей меня из состояния тупого оцепенения, – казалось, браслет прожег мое плечо до кости.

– Эона! В лес! Быстро! – заорала я, рукоятью Неотразимой двинув в лицо стражнику, державшему подругу. Он медленно разжал руки и зашатался, точно пьяный. – Беги, идиотка!!!

Освободившаяся девушка, разумеется, тут же испуганно застыла. Визжать, правда, не перестала. Пришлось пихнуть ее изо всей силы так, что она кубарем полетела на землю. Вслепую отмахнувшись от кого-то из нападающих, я схватила поднимающуюся Эону за руку и поволокла прочь от дороги, остервенело отодвигая Неотразимой ветки с прокладываемого пути. Выбивая щепу, соседние деревья чиркнула парочка-другая арбалетных болтов, пущенных нам вслед.

Звуки придорожной стычки становились все глуше и глуше, а потом и вовсе стихли, впитанные с дождевой водой в прелый наст.

Дождить перестало. Рассерженно чихнула прижимающаяся к шершавому сосновому стволу промокшая белка. Среди бурелома и густых зарослей, подергивая рыжевато-коричневыми хвостами, тут же зашмыгали крапивники. Свисающие бахромой с листвы капли терпеливо дожидались путников, имеющих наглость побеспокоить березу почтенных лет и зим, чтобы ледяной стеной обрушиться на их никчемные головы, заставляя обратить мутный взгляд ввысь. Туда, где разлапистые кроны деревьев с листвой, чуть задетой золотящей дланью ранней осени, не давали упасть на землю тяжелому, свинцово-серому небу.

Кое-как отряхнувшись, мрачные, измотанные, теперь точно промокшие до последней нитки, дальше мы побежали уже по петляющей звериной тропе, на которую нам повезло в буквальном смысле свалиться. Она то и дело норовила потеряться, скрываясь в непроглядных папоротниковых зарослях.

Натруженные долгим маханием Неотразимой запястья саднили, на грязных бинтах проступили бурые пятна крови, усталые пальцы мелко дрожали. Справедливости ради стоит заметить, что Эоне приходилось еще хуже моего: она путалась в длинной юбке, цеплялась растрепавшимися волосами за ветки и постоянно спотыкалась. В конце концов мне пришлось пропустить ее вперед себя, иначе имелся шанс забыть эту несчастную в каком-нибудь неглубоком овражке.

Почему-то в нос лез резкий, чуть кисловатый запах мускуса, а непокрытой голове (шляпа пропала где-то в дороге) не давала покоя мысль, что я упустила из вида что-то жизненно важное.

«Например, смертельно опасное чудовище с волосами-змеями?» Помимо Веарьяна Илиша, разумеется…

Подруга остановилась так внезапно, что я, глубоко задумавшись, с разгона уткнулась носом ей в спину. Да еще собственные сумки чувствительно наподдали сзади.

– Эона, твоих предков в прославленное небытие, что еще такое?! Осторожнее же надо быть!

Подруга обернулась, утирая рукавом со лба выступившую испарину.

– Рель! Илиш… ты… – Светловолосая задыхалась после долгого изматывающего бега.

Как говорится, помяни нечистого…

– У нас исключительно деловые отношения. – Нашла время это выяснять! Резкий толчок в спину направил потерявшую дар речи и покрасневшую до ярко-свекольного цвета Эону вниз по тропе.

– Я не об этом! – запротестовала девушка, пытаясь обернуться на ходу. – Я… ты… мы должны ему помочь!

– Ему должны, зато себе – обязаны, – огрызнулась я. – Тем паче что сейчас наша помощь нужна Верьяну как благословение служителя Единого вампиру – мало того что без толку, так еще и глупо, ибо чревато для благодетеля.